«Безукоризненно нежный», — сказал бы Маяковский об этом концерте. Воздушный, паточно-зефирный, обволакивающий одеялом из мягких теплых котов. Если кем-то уже придуман жанр «метал-колыбельная», то теперь я знаю, как он звучит. Если нет — ALCEST могли бы запатентовать. Всяко было понятнее бы, чем какой-то «blackgaze». Недаром Neige говорит о волшебной стране, явившейся изо снов, — мол, его музыка, во всей своей этериальности, она вся оттуда, а мы здесь лишь странники. Часа этак на полтора.
«Брюгге», собравший приличное количество людей (не много и не мало — как раз в самый раз, чтобы, отстранившись, комфортно улетать в свою личную невесомость), был непривычно тих и спокоен: активные дружеские разговоры и распитие утихли к моменту, когда французы поднялись на сцену. Тут не до слэма. Тут, покачиваясь, внимательно слушают, растворяются и немного грустят.
Основной упор сетлиста (см. афинский, минская программа не отличалась) парни сделали на Kodama, отыграв последний альбом практически целиком, — и параллельно подарив пару старых треков всем тем, кто скучает по старым делам, когда саунд группы еще временами зловеще штормило и чашу весов между металом и пост-роком не перевесили тоннами сладкой ванили. Тем не менее, какой бы ALCEST вы ни любили, на концерте было все, чтобы в него погрузиться и, счастливо булькая, утопить повседневность.
Многослойный окутывающий звук, колыхающий душу восходящим и нисходящим потоком: из мечтательно-эфирной разнеженности — в элегичность, с лилейных облаков — во внезапный гитарный шквал, когда кошаче-ласковый вокал Neige внезапно меняется на скрим и, взбудораженные переменой погоды, по позвоночнику проносятся толпы мурашек, а первые ряды танцпола, очнувшись от забытья, начинают колбаситься. В концертном варианте ALCEST звучали ярче, интенсивнее, гораздо более контрастно, чем в записи — даже расслабленная Kodama временами обретала на сцене драматическую интенсивность, а интеллигентное, одухотворенное лицо St?phane, не менявшее в течение вечера выражения благодушия и деликатности, по-странному не вязалось с экстремальными звуками, доносящимися из его микрофона.
В роли бэк-вокалиста выступал гитарист Pierre Corson (длинноволосый и кудрявый, как все в группе, включая басиста азиатского происхождения Indria Saray, — будто специально подбирали на конкурсе няшек симпатичных французов), и исполненная дуэтом «Sur l’ocean couleur de fer» для меня явилась откровением вечера. Хрупкая, невесомая, неуловимая, исчезающая, как последний закат, мягко расцветивший розово-алым соленую линию горизонта. ALCEST — это лирика. Сентиментальность, в которую не стыдно погрузиться суровому металисту — и умильно покачиваться, подняв руки, в ритме волн и восторженных дуновений.
«Должен сказать, это наша последняя песня», — тихо и скромно отметил Neige, переходя на «D?livrance» с протяженным финалом — когда музыканты по одному исчезали со сцены, и только он один, мультиинструменталист-гений, оставался, сидя на коленях, провожать еще один вечер.
Верить, что вот уже все, завершение сказки, финал, публика не хотела — как обычно, казалось, исполнено слишком мало, мгновение не остановлено, и… может, все-таки бис?.. Однако биса не следовало. Музыканты просто вышли, раскланялись, ушли — чтобы потом уже, в гримерке отойдя от эмоций, появиться в зале и с невозмутимыми лицами отстоять полчаса перед камерами и мобильниками желающих сфотографироваться/ взять автографы/ похвастаться выученными французскими фразами. Приятная, дружелюбная группа. Милейшие люди. Будем надеяться, еще встретимся.
..А концертный фоторепортаж смотрим тут!